Шоколад

Стоял погожий июльский денёк. На небе ни облачка, сегодня солнце разгулялось вовсю, как будто в отместку за дождливые дни предыдущей недели. От невысохших ещё луж поднимался пахнущий асфальтом пар. Воды озера блестели так ласково, а мосты, переброшенные через реку, словно обрели более смелые очертания. Большинство обитателей небольшого городка предпочли или остаться в прохладе домов, или выехать на пикники с утра пораньше, благо выходной. Жизнь в городке замерла, будто парящая над озером стрекоза. Если ничего не происходит, это интересно. Понимаем ли мы непроисходящее? Чего же нам ждать дальше, стагнации или наоборот, отчаянного рывка? Конечно, в таком разделении есть свои плюсы и минусы.

Как обычно, остался сегодня дома и Пётр Петрович, бодрый на вид мужчина лет под пятьдесят. Вообще-то, Пётр Петрович всю свою жизнь стремился к высшему, но высшее почему-то всегда избегало прямых контактов с ним, оставляя лишь следы в виде понимания, без всякой возможности взаимодействия. В конце концов Пётр Петрович раскис, ему стало неприятно думать о высшем, и всё свободное время он проводил за просмотром sci-fi сериалов по кабельному ТВ.

Как раз посередине просмотра в дверь позвонили. Автоматически выключив телевизор и подойдя уже к двери, Пётр Петрович всё же сомневался. Он жил одиноко, друзья и любовницы куда-то пропали сами собой, а некий новый и неизвестный гость грозил нарушить умиротворённое времяпровождение Петра Петровича. Но вдруг, не открыв дверь, Пётр Петрович подвергнет себя ещё большему риску, не узнав чего-то важного, угрожающего его покою? А вдруг это почтальон; о нём вспомнила одна из его прежних любовниц, и написала нечто тёплое и душевно приятное? Или его хотят предупредить о нарушении правил жилищного хозяйства, вроде раздельного распределения мусора, которое обернётся штрафом в случае игнорирования? Взвесив все за и против, Пётр Петрович всё-таки решился открыть дверь.

На крыльце стоял пожилой пастор в чёрном костюме, держа в руке библию. Странно было одно — пастор был негром, что было редкостью в этом северном захолустье — полностью седым, коротко стриженным негром, и выглядел внушительно и основательно, словно архетип мудрого старика. Вот вечно эти сектанты имеют располагающую внешность, — подумалось Петру Петровичу.

— Я здесь не затем, чтобы поговорить с вами о Боге, — раздался мягкий и глубокий баритон. — Я посланник наивысших среди наинизших, что зияют во тьме кромешной, словно чёрные субгравитонные дыры, поглощающие миры. Сумасшедший какой-то, — подумал Пётр Петрович. Он, конечно, в своё время увлекался оккультизмом, и сообщение пастора было ему в общих чертах понятно, но шанс столкнуться с тем, за кого пастор себя выдавал, в глазах Петра Петровича равнялся нулю.

— В нынешние времена вера иссякла, поэтому первым делом я развею ваши сомнения, — сказал пастор, как бы в ответ на мысли Петра Петровича. Поднёс руку ко рту, и, к немалому удивлению Петра Петровича, достал оттуда целый топор в натуральную величину. Пока изумление ещё не охватило Петра Петровича целиком, он успел заметить, что на руках у пастора были белые резиновые медицинские перчатки. Это какой-то фокус, — машинально подумал Пётр Петрович. — Но ведь в таких рукавах ничего не спрячешь! Пётр Петрович воочию, вблизи наблюдал, как топор выходит прямо изо рта пастора, тут не могло быть сомнений.

— Потрогайте топор, он не надувной, — предложил пастор. Пётр Петрович потрогал. Топор был крепким, настоящим и всё ещё хранил тепло тела пастора.

— Нет, вы не спите, мой дорогой друг, и не спятили, — сказал пастор, — Кроме того, у меня есть для вас очень хорошие известия.

— Я вас слушаю, — машинально пробормотал Пётр Петрович, всё ещё в шоке от увиденного.

— Многие отчаялись, потеряли надежду и блуждают среди света, подобно теням умерших, но остались ещё избранные, приглянувшиеся наивысшим среди наинизших. Не из-за их личных качеств, умений или ума, а по совершенно другим критериям, и вы — один из них. Обычно, известить мы посылаем слуг, но вы — особенный избранный, поэтому я решил прийти самолично. Вам не казалось всегда, что вашей человекоформе, такой, как она есть, не место в этом мирке? — начал издалека пастор.

— Мы можем продолжить нашу беседу на крыльце, если хотите, конечно. Вряд ли в такую пору нам кто-либо помешает. Но сегодня так жарко, что я не отказался бы от чашечки чая, не сочтите за бестактность, — добавил он.

— Да-да. Проходите, — выдавил из себя ошарашенный Пётр Петрович. Вот так, просто и обыденно, в один погожий солнечный денёк сбываются мечты? — промелькнула мысль… Пастор широким шагом вошёл в прихожую, оттуда в гостиную, осматриваясь по сторонам. Рядом с чайным столиком стоял любимый диванчик Петра Петровича.

— Пожалуйста, присаживайтесь, сейчас я заварю чай, — сказал Пётр Петрович.

— Вы уж простите старика, но у меня с годами развилась аллергия на пыль. На микрочастицы такой вот мелкой диванной пыли, которую вы даже не заметите, но она поднимется, стоит кому-либо присесть, и мой бедный нос… У меня тут с собой полиэтилен, давайте-ка застелим ваш прекрасный диванчик, и всё будет хорошо? — предложил пастор.

— Конечно, — ответил Пётр Петрович, ставя чайник. Пастор немедля достал из кармана огромный квадрат полиэтилена, аккуратно застелил диванчик и уселся.

— Если позволите, у меня к вам куча вопросов, но прежде можно узнать ваше имя? — спросил Пётр Петрович. Он ещё помнил, что с высшими силами надо общаться спокойно, почтительно, с должным уважением, а имя существа имеет огромное значение.

— Эх, всегда та же беда с моим именем в этом мирке, — улыбнулся пастор. — Аппарат звукоизвлечения человека не способен передать нужный диапазон и чередование вибраций. Мои слуги зовут меня за глаза Шоколадом, из-за цвета кожи этого тела, нет смысла их наказывать из-за такого пустяка, не правда ли? Ваш шоколад — не что иное, как один из симулякров истинного шоколада. К тому же, это прозвище легко произносимо человеком, так что зовите меня Шоколад.

— Уважаемый Шоколад, позвольте спросить, чем же именно и почему во мне заинтересовались наивысшие из наинизших, что хотят избавить мою конкретную человекоформу от присутствия здесь? — сказал Пётр Петрович, подавая чай и стараясь точно следовать услышанному сообщению. От волнения он споткнулся о край столика, и несколько капель попали пастору на брюки.

— Я бегом, принесу, чем вытереть, — рванулся было Пётр Петрович.

— Право же, любезный Пётр Петрович, не стоит беспокойства, этот костюм таков, что не пачкается, — остановил его пастор. — Однако вернёмся к вашему вопросу. Учитывая ваши понимание, опыт и багаж знаний, я смогу объяснить разве что в самых общих чертах, но вы не волнуйтесь, мой дорогой друг, нам некуда спешить, разве не так? Лучше присаживайтесь и выпейте со мной чаю, — сказал пастор, хлопнув рукой по диванчику.

Пётр Петрович присел рядом с пастором, уже наслаждавшимся чаем без сахара. Положил себе две чайных ложки сахара, как обычно, и стал старательно размешивать.

— А вот ложечки-то у вас ничего, подходящие! — заметил пастор.

— Ну что вы, самые обычные, мельхиоровые… — скромно отозвался Пётр Петрович.

— Ладно, сперва за дело. Чаи потом буду распивать… — сказал вдруг пастор, решительно поставив чашку на стол. И тут он одной рукой железной хваткой вцепился Петру Петровичу в верхнюю челюсть, прямо под носом. Ладонь была слишком высоко, чтобы укусить. Сердце Петра Петровича словно ушло в пятки.

— Уважаемый Шоколад, пожалуйста прекратите!!! - завопил он дурным голосом, из чувства самосохранения не забыв добавить уважаемый и пожалуйста.

— Сейчас я наглядно отвечу на ваш вопрос, — спокойно отозвался пастор, не сдвинувшись ни на дюйм, несмотря на все попытки Петра Петровича вырваться, убрать руку или вцепиться в неё ногтями.

И тут пастор другой рукой вынул из стакана Петра Петровича его же ложечку и воткнул ему прямо в глаз, да так ловко, что сразу вынул глазное яблоко, покатившееся по полиэтилену, оставляя кровавый след. Пётр Петрович заорал, что есть мочи.

— И не надо тут так надрываться, мы не на скотобойне, сейчас будет обезболивающее, — сказал пастор, достав другой рукой шприц с чем-то зелёным и сделав Петру Петровичу укол в шею.

— Правда, обезболивающее не сильное. Видите ли, друг мой, мозг, чувствуя боль, вызывает определённые биохимические реакции во всём организме, а кроме них есть и реакции каузального тела… Если коротко и просто — необходимо, чтобы материал пропитался болью, иначе он выйдет не годным для ритуала открытия портала. Теоретически, у нас есть возможность модифицировать ваш материал, не прибегая к устаревшим методам, но вы ведь должны понимать, если война, приходится экономить на всём! Пусть вялотекущая, но всё же… — пояснил пастор.

— Отдохните пока, нам ещё многое с вами предстоит, — пообещал пастор, выкладывая что-то другой рукой из карманов на столик. Из-за плотно зажатой головы Пётр Петрович не видел, что на столике.

— Наши специалисты работали над вашими предками более ста поколений, подбирая внутривидовое скрещивание, и чтобы всё как бы само собой, чтобы ОНИ не заметили, прежде, чем появились вы от ваших родителей, как финальный итог, предел наших мечтаний! — подчеркнул пастор.

— Кстати, обезболивающее вас ещё и обездвижит, что, несомненно, поспособствует более спокойному течению нашей беседы, мой дорогой друг, — добавил он. Пастор убрал руку, Пётр Петрович потерял контроль над телом и завалился на бок.

Пастор взял со стола щипчики и стал выдирать Петру Петровичу ногти на руках, один за другим. Внутри Петра Петровича всё кричало, но наружу вырывалось только невнятное бульканье, как побочный эффект обездвиживания. Тут Пётр Петрович почувствовал удар током, через какое-то время ещё и ещё.

— Не пугайтесь, это обычный электрошокер, — пояснил пастор. — Помимо боли, о которой я уже рассказал достаточно подробно, он прочищает энергетические каналы, а ваши засорились уже много лет назад, в таком виде материал не подойдёт.

— А теперь приступим к самим пальчикам рук. Вы не волнуйтесь, сокровище вы наше, видите — на столике нечто вроде барометра со стрелкой? Он был в чехле библии. Я вас пододвину, чтобы было видно. Как только наберём нужное количество боли, сразу перейдём к главному, — успокоил пастор.

Закончив через некоторое время с пальцами и посмотрев на стрелку прибора, пастор сообщил, покачав головой:

— А вы крепенький для своего-то почтенного возраста, мой дорогой друг, придётся ещё один глазик-с. Так Пётр Петрович лишился второго глазного яблока.

Больше Пётр Петрович ничего не видел, только слышал. А слышал он вот что:

— Вы представляете, пять тысяч земных лет ОНИ, эти зажравшиеся обнаглевшие твари суют нам палки в колёса! ОНИ хотят всё заграбастать только себе! Хватит уже! Вы тоже так считаете? Ах, ну да. Истолкуем ваши звуки, как знак согласия.

Пётр Петрович почувствовал, как крепкие жгуты туго стягивают обе его ноги.

— Уф, теперь всё… Осталось только самое главное. Вот и топор мой рядом лежит… Несмотря на долгое отсутствие практики, я всё ещё мастер своего дела, знаете ли, и всё подготовил заранее, — похвалился пастор. Пётр Петрович хорошо чувствовал, как отрубают его ноги, но даже не смог потерять сознание — вколотое зелье держало боль в допустимом пределе.

— Ваши ноги поистинне бесценны! Не только хромосомы клеток, но и расположение отдельных мышечных волокон, кровеносные сосуды, изгиб костей — буквально всё повторяет элементы печати портала! Поверьте мне, ваша героическая жертва не будет напрасной! Теперь мы ИМ покажем! Ваше имя навсегда будет начертано на изумрудных скрижалях вечности! Мало того, мы вас отблагодарим — вы останетесь в живых — и от всего сердца пожелаем вам долгой и счастливой жизни! — пустив слезу, торжественно объявил пастор.

— Например, сейчас я телепортирую ваше настрадавшееся тело, разлитую кровь и ошмётки, разбросанные по полиэтилену, к рельсам прямо в момент движения транспорта. Всё будет выглядеть так, словно вы попали под поезд. Случается, что каких-то частей тела и не отыскать, что там разберёшь в такой каше. ОНИ нигде не найдут следов, скорей всего… И я лично, за ваши великие заслуги, сделаю вам такое одолжение, что позвоню в скорую, которая там совсем рядом, в лучшей клинике вашего городка. Наши специалисты мне только что сообщили: вероятность, что вы выживите при таком раскладе — 98.7%. Вы не просчитались, доверившись моим рукам — ведь мы гарантируем результат! — с некоторым пафосом добавил пастор.

Сняв жгуты и щёлкнув пальцами, пастор сделал, как и обещал. И в скорую позвонил, вы не думайте. Спрятав ноги Петра Петровича в холодильнике скрытого измерения, до нужной поры, убрал инструменты и аккуратно скатал теперь уже пустой и девственно чистый полиэтилен. Присел на стоявшую рядом табуретку (у этого тела действительно была аллергия на пыль — запомните: высшие существа никогда не лгут), и, не торопясь допив свой чай, растворился в воздухе.