Миф и комментарий. Германский вариант. XX век.

Римляне не довершили дела. Германские племена избежали романизации. Сохранили свою самобытность. Поколениями заучивали сказания о Торе и Одине. Грустили, вспоминая о балтийском побережье. Упорно шли на восток. Дошли бы до Тихого океана, не будь России. Им тоже не чужда идея Евразии, - достаточно взглянуть на немецкие улицы в казахских селениях. Порядок, чистота и совершенная естественность.

Подчас даже родного языка не знают, но быт, быт... Если бы дошли, по всему континенту устроили сплошую Германию.

Домик, полисадник, цветы на окошке. "Анхен, пора домой. Анхен, папа будет сердиться". И Анхен послушно идет к дому. "До свидания, Франц. До свидания, Иоганн." Сценка где-нибудь между Воркутой и Благовещенском.

Никаких национальных проблем. Ни у чувашей, ни у славян. Никакого ислама. Только католичество и протестантизм. Никаких разбойников. Только крестьянские войны под знаменем окровавленной рубахи. А в конечном итоге - капитализм, Макс Вебер.

Немецкая культура породила самый страшный тип колонизации. Покоренным народам не оставляли надежды. Аристократию выводили под корень, простолюдины быстро осваивали речь победителей. Везде торжествовал Рейх. Отточенная форма, образцовый порядок. У каждого города - устав, на центральной площади - собор и ратуша. Пруссия - колыбель немецкой государственности.

И в то же время, тщательно регламентировав современную им действительность, немцы, - на свою беду, - всегда сохраняли склонность к дотошным исследованиям. Бытовая добросовестность и внимание к деталям позволяли им исчерпывающе и скурпулезно описывать исчезающее. Рейх должен был быть вечным, германцы не доверяли времени. Оно неминуемо влекло к упадку, и только каталог утраченных форм позволял бороться с разложением. "Всегда можно зафиксировать внимание на идее или фрагменте орнамента и тем самым восстановить ситуацию, в которой они органично существовали", - писали Герман и Рудольф Бергеры, специалисты по прусской мифологии из города Кенигсберга.

Братья Бергеры - типичные наследники немецкой смуты 20-х годов ХХ века. Старший из них - Герман учился в Вене и попал там в кружок ариософов, последователей Листа. Ариософы были заняты поисками метафизических оснований германского духа, строили воздушные замки на границах Рейха и Шамбалы. Между двумя мировыми войнами поклонников Новалиса и Гофмана привлекала любая тайна, если она льстила национальному самолюбию. Так интегральная традиция связала ведические гимны и штурмовые отряды.

Рудольф, влюбленный в брата, поступил в университет на родине. Он гулял у подножия памятника великого Канта, но интересовали его отнюдь не "вещи в себе", а предметы весьма конкретные - Восточная Пруссия, ее исчезнувшие племена и языки. Однако источников не хватало, и многое предстояло додумывать. Эпоха покровительствовала мифотворчеству.

В середине 30-х братья предприняли совместные изыскания. Герман специализировался по сравнительному языкознанию. Рудольф выбрал этнографию.

Изучая описания балтийских народностей по старонемецким рукописям, Бергеры обнаружили следы странной мифологической системы, якобы распространенной у племени пруссов накануне германского завоевания. Детали, фрагменты, ничего основательного.

Католические писатели почитали прусские мифы порождением примитивного язычества, тысяча первой вариацией неоформленных славянских легенд. Здесь и полемизировать было нечего: ни лиц, ни характеров, ни мистерий, ни жрецов. Простому человеку не за что зацепиться. Страх перед церковным судом и внятные образы христианства легко и окончательно вытеснили дедовские сказки из сознания местного населения.

Впрочем, по отдаленным отголоскам некоторый интерес варварская мифология вызвала у ученых-оккультистов 14-16 веков, всегда пристрастных к язычеству. Но и они обратили внимание только на отсутствие здесь самой примитивной магии, вообще темы управления. Казалось, вопрос о познании и о власти вообще не интересовал людей, живших возле Кенигсберга и Митавы в первом тысячелетии по Р.Х.

Однако через восемь столетий братья Бергеры увидели ситуацию совершенно иначе. Они попытались реконструировать основной сюжет прусской мифологии. Получалось весьма занятно...

...Верховный бог по имени Атар страдал от одиночества. Страдал именно в силу своей полноты и совершенства, так как совершенномудрый не может быть доволен собой. И от тоски он создал бесчисленные полки бессмертных, легионы младших богов. Младшие боги услаждали его песнями и сказаниями, творили свои маленькие миры, ссорились, мирились, любили и ненавидели друг друга. Но Атару было смешно глядеть на них. В их существовании не было проблемы. Будучи частностью, частью его сознания, они не страдали и ничего не могли потерять. Вечные развлечения утомляли Верховного бога, и он не мог прорваться за пределы своего "я".

И тогда самый изобретательный из младших богов по имени Варун придумал время и смерть. Он создал материю, сушу и море, а также людей, которые рождались свободными и умирали по необходимости, отмерив свой срок. Когда Варун показал людей своему Повелителю, Атар разрыдался. Впервые в истории Верховный бог сострадал, и своим состраданием был спасен от одиночества.

Впрочем, с людьми сразу же начались неприятности. Атар спустился на землю, учил их ремеслам, художествам и земледелию, проповедовал мир и участие. Упиваясь состраданием, он всегда предпочитал слабых и немощных, детей и стариков. Однако взрослые, сильные и умелые, недолго терпели такое положение вещей. Они возвали к Варуну, своему истинному творцу. На небесах и на земле разразилась война. Варун восстал против Атара, утверждая, что Повелитель богов развращает людей. "Уважение - достойным", - провозгласил он, и под его знаменами лучшие воины шли на смерть. Мир раскололся, младшие боги разделились. Повсюду царили ненависть и подозрение. Тогда стало ясно, что каждый любит только своих. Атар именует их несчастными и упивается состраданием. Варун называет их достойными и наслаждается героизмом. Но на деле между ними нет разницы.

Так проповедовал старик-отшельник Прус, построивший себе жилище в дюнах на берегу моря. "Нет разницы, - утверждал Прус, - между достойным и каждым. Мы видим вокруг лишь случайную игру теней. Боги создали людей ради разнообразия, и не следует искать в их замысле блага. По меньшей мере блага для человека. Следует создавать свои собственные картинки, по мере сил обживая и усовершенствуя их."

И Прус увел людей-ратников с поля боя.

Боги еще сражались на небесах, когда на земле все было кончено. Варун первый почувствовал что-то неладное. Вскоре и Атар понял, что балтийский отшельник нашел путь к иному бессмертию, никак не связанному с небесами. Так сильные и совершенные приревновали слабых и ущербных. Приревновали к истине.

Боги не выдержали соперничества. И Варун, и Атар пытаются вернуть себе сторонников. Они сочиняют законы и легенды, они создают образцы и архетипы, они стращают адом и раем, они учат бежать страданий и страстей. На земле много народов, которые подчинились им. И только дети и дети детей Пруса не поддаются на провокации богов. Они знают, что созданы ради того, чтобы скука, стирающая судьбы, не воцарилась окончательно в подлунном мире. Зачем тебе надо, чтобы мы подражали твоему состраданию? - вопрошают они Атара в своих молитвах. Зачем тебе надо, чтобы мы повторили твои подвиги? - интересуются они у Варуна. Их песни напоминают любовные стоны, они выращивают пшеницу и ходят в море. Они любят июльский ветер, но вполне справляются и с мартовским...

...Братья Бергеры закончили реконструкцию прусской мифологии в разгар Второй мировой войны. Вероятно, они были смущены выпущенными в мир идеями, так как обратились за помощью к Герману Вирту, знаменитому первооткрывателю Гипербореи. Вирт прокомментировал легенду об Атаре и Варуне как еще один вариант псевдогностической интерпретации столкновения иудео-христианского и люцеферианского трансмифов. Прус, - по его мнению, - бросал вызов основному конфликту миропорядка, самой Традиции, и ответом на его провокацию стало германское вторжение. Немецкая колонизация предотвратила реставрацию хаоса. В противном случае мир мог бы стать непредсказуем, а человек получал шанс обрести экзистанциальную независимость, извечным спутником которой всегда были потеря смысла и окончательное отчаяние. "Люди, как и боги, - писал Вирт, используя традиционные образы пруссов, - редко способны справиться с одиночеством".

В начале 1944 года Герман и Рудольф Бергеры были арестованы за пораженческую пропаганду и заключены в концлагерь. Их освободили союзники. Летом 1945 года Герман покончил жизнь самоубийством, а Рудольф попал в психиатрическую клинику. В середине 70-х он был еще жив и подчас уверял случайных собеседников, что это тени пруссов отомстили немцам за тотальное поражение в рамках видимой истории.

Как известно, после падения Берлина большая часть архива Германа Вирта исчезла или была уничтожена. Германские исторические исследования 30-40-х гг. носили слишком тенденциозный, подчас фантастический характер, и поэтому легко оказались забыты. Победителям хотелось вернуться в предсказуемый и уютно обустроенный мир. "Прусская мифология в подобном интерпретации, - писал один из британских экспертов, размышляя над материалами братьев Бергеров, - настолько не похожа на известные европейцам мифологические системы, что способна нарушить естественное равновесие." Видимо, русские, англичане и французы были убеждены, что они куда как мягче обходились с фольклором покоренных народов, и взаимоотношения германцев с прошлым в 1945 году никого особенно не интересовали.

Впрочем, среди победителей были и американцы, устроившие себе государство на территории, где вовсе не было цивилизующего римского влияния. Но время Карлоса Кастанеды еще не настало…