[Для лучшего восприятия замечаний о движении стоит предварительно
ознакомиться с тезисами лекции Бездеятельный,
Бездействующий, Обездвиженный
]
Василид сообщает /здесь и далее излагаем по версии Ипполита, а не Иринея/, что после конца мира (когда третье сыновство вернётся к не-сущему Отцу) в сущем настанут всеобщий мир, благоденствие и счастье. Отец пошлёт в сущее "великое неведение": Первоархонт забудет о не-сущем и о сыновстве, второй архонт забудет о Первоархонте, и так далее до самого низа. Ничто не будет испытывать болезненного влечения к высшему, и все навеки останется status quo, на той ступени, на которую оно поставлено выяснившейся в своей чистоте его природой. Это и есть "восстановление всего", апокатастасис.
Прежде чем продолжать, немного остановимся на сопоставление забвения иерархии власти и счастья. По сути, любая власть это боль, то есть то, что императивно побуждает к движению. У существ с нервной системой обычно отмечают два принципа — избегать неудовольствия и стремиться к удовольствию, однако введение второго принципа как самостоятельного излишне. Движущий момент стремления к удовольствию есть недостаток приятного, организменно всё равно переосмысляемый как боль, требующая движения/стремления в лучшее место (где её нет, а есть нечто приятное), что возвращает нас обратно к избеганию неудовольствия. И, кроме вынужденного движения, достигающего избегания лишь частично, и то — не всегда, есть более надёжный способ — обездвижение, стазис, отключение, забвение — забыть о боли-власти, перестать её чувствовать. Если удастся окончательно затормозить все движения (а любое движение проистекает из боли, как показано выше), пребывая в состоянии наполненности, это и будет остановленный status quo неиспорченной природы, нескончаемое счастье сущего.
Вернёмся к гностикам. На этот раз к собирательному образу гностиков,
рассматривая в данном случае характерные черты мироощущения. Скорей всего,
такой гностик вторит Василиду, говоря: Мы — люди;
остальные — свиньи и
псы
*, тем
самым верно подчёркивая дистинкцию между такими, как он (в которых есть
искра третьего сыновства, стремящаяся вернуться в не-сущее), и
людьми-свиньями, в которых ничего высшего нет. Однако у гностика
отсутствует рефлексия о том, что сейчас это именно он удерживает искру
не-сущего, не давая ей вернуться. Гностик, побуждаемый болью, надеется
всё-таки осуществить некое хитрое субверсивное движение, возвращающее
не-сущее к не-сущему, и даже на определённую стороннюю помощь. Помощь
такая есть, как со стороны не-сущего (по Василиду, дистанционно
информирующая), так, похоже, и со стороны сущего (причём, на всех уровнях,
вплоть до Первоархонта), но она категорически не связана с движением, как
представляется гностику. Прежде помощи рассмотрим состоятельность идеи
движения в этом направлении.
По Василиду, иерархия нерушима. Невозможны пересечения границы, как в движении от сущего к не-сущему, так и в обратном движении, невозможно даже нарушение иерархии внутри самого сущего. Василид, на фоне других гностиков, "революционен" минимально. Собственно, по Василиду в мире не существует никакого конфликта, столь характерного для многих других гностических систем. Все предустановленно заранее и происходит мирно, естественным путем. Нельзя не заметить, что всякая возможность субверсии таким образом перекрыта принципиально на всех уровнях. Никакое сущее не может вернуться к не-сущему, а любая двигательная активность сущего, спровоцированная болью (то есть информацией от не возвращённого не-сущего), принадлежит, опять таки, только области сущего. И, раз сущее не может через акцию, через движение отдать обратно не-сущее, остаётся только один негативный вариант освобождения не-сущего — остановка, отключение, забвение и бесчувствие.
Оставаясь в оптике Василида, не будет большой натяжкой предположить, что Первоархонту (пришедшему в ужас от сообщения сына о не-сущем) также не нужно присутствие не-сущего тут, и он, как раз, со своими подчинёнными архонтами всячески помогает его возвращению единственно возможным, то есть, негативным способом, задавая идеальный образец неучастия и забвения. В таком ракурсе, причинно-следственная цепочка, данная Василидом (конец мира вызывает забвение власти) переворачивается: именно забвение власти (боли от присутствия не-сущего) вызывает окончательное освобождение не-сущего от оков частично сроднившегося с ним сущего, конец боли и счастливый конец сущего мира.
Таким образом, каждый гностик, продолжая чувствовать боль, несёт
персональную ответственность за продолжение удержания не-сущего в себе, и
единственный способ перестать это делать негативен: прекратить
субверсивные движения, лишь ухудшающие ситуацию. Вместо них —
отвердеть, замереть, забыть, стать бесчувственным, оскотиниться и
уподобиться свиньям, и так далее (как в рассказе Мамлеева Голос
из ничто
), и это единственное, что окончательно отвяжет не-сущее от
ставшей с ним совершенно несовместимой его сущей оболочки и решит все
проблемы.
Именно так и должно быть записано в актуальной повестке дня каждого консервативного революционера — современного переиздания гностика. А вам, наши любезные свиньи (и псы), мы того же не советуем, поскольку вам это ни к чему.
