Зверь 666

II. Зрелость: величие достигнуто и превзойдено

Было неизбежно, что Кроули, переделавший выражение Рабле "Fay ce que vouldras" в торжественное "Делай, что изволишь - таков весь Закон" и выбравший магическое слово "Телема" (страна, в которой монах Гаргантюа построил фантастическое аббатство), рано или поздно тоже попытается создать свое Аббатство. Эта идея пришла ему в голову давно, но только по приезде в Чефалу он решил, что время настало и место подходит.

17 ноября 1918 года он раскрыл американскому литератору Джеймсу Бранчу Кейблу свои планы основать телемское аббатство.

Дорогой мистер Кейбл,

Я собираюсь в Детройт прочитать три лекции о Труде, Религии и Смерти, а затем на Бороде Пророка отправлюсь в Свободную Страну. Пытаюсь основать Аббатство Телемы для свободных людей.

Это ужасно, когда думаешь, что Шелли искал в Америке свободы, и эта мечта оказалась бесплодной. Фрэнк Харрис говорит, что ещё тридцать лет назад Америка была свободной, и моя короткая поездка в 1900 году оставила приятное впечатление. Никто не может объяснить мне, как и отчего это дерево сгнило. А вы?

Ничто не ново под луной. Когда сэр Фрэнсис Дешвуд, эксцентричный канцлер английского казначейства, основал свое Братство Святого Франциска, он предвосхитил Кроули приблизительно на двести лет. Скромная вилла Кроули в Чефалу выглядит, конечно, бледно по сравнению с богатством и красотами Аббатства Медменхем в Западном Вайкомбе; но такие параллели ни к чему нас не приведут - ибо цели этих двух основателей телемских аббатств были различными. Сэр Фрэнсис никогда не делал вид, что его аббатство создано для чего-либо, кроме шалостей и разврата, тогда как аббатство Кроули (в котором происходили не оргии, но Orgia [тайные ритуалы]), было основано с серьёзной целью изменить мир согласно его демоническому видению. "И мой дом будет Адом Блудницы, тайным местом неугасимого огня Похоти и вечной пытки Любви".

Чтобы никто не упрекнул его в несерьезности намерений и в том, что он организовывает свое учение и аббатство наподобие раблезианских, он убедил себя, что веселый доктор - посвящённый, предвидевший в 1542 году Новый Эон вплоть до названия, ключевого слова thélème, которое тот дал своему аббатству. Иначе говоря, Рабле был великим адептом, пророком серьезных перемен, а не просто "бумагомаракой".

Он благодарил местных богов за то, что в день прибытия они направили его в пустующую виллу, на склоне холма на полмили выше Чефалу, рыбацкой деревни на северном побережье Сицилии. "Мы высоко, на перешейке полуострова, - писал он, - на западе - Палермо, на востоке - море, огромные камни Чефалодиума на севере, и за нами, на юге поднимаются холмы, зеленые от деревьев и травы. В моем саду полно цветов и обещают быть фрукты".

Вилла, окруженная оливковой рощей, была тут же снята. Позже документы о найме были подписаны сэром Аластором де Кервалем и графиней Лией Харкорт; так именовались Кроули и Лия во время пребывания на острове.

Телемское Аббатство в Чефалу, на острове Сицилия, расположенное на вилле, на склоне над Санта-Барбарой занимают Великий Дикий Зверь, To Mega Therion 666, Маг 9°=2² A.·.A.·., Аластор де Керваль, Пустынный Скиталец, и Нинетт Фро, его Вторая Наложница, Говард, её сын, рожденный в браке, и Ганси, рожденный от любви Его Первой Наложницы, Алостраэль, Багряной Жены и некого Эдварда Картера. Идет второй день апреля 1920, Era Vulgari, то есть Шестнадцатый Год Эона Гора, Солнце находится в 12° Овна, а Луна - в 7° Весов.

Кроули был в приподнятом настроении, и в сумерках, на закате первого дня в Чефалу, совершил с Сестрой Кипридой акт секс-магии, целью которого было "Приветствие Богам и Богиням этого места! Пусть они принесут нам изобилие всего хорошего и вдохновят меня на создание Прекрасного".

На третий день он увидел среди местных жителей "замечательно безобразную большеротую девочку" из тех, что любил рисовать.

Бетти Мэй, посетившая Аббатство позже, записала свои впечатления об этом месте. От деревни Чефалу нужно было долго идти вверх по узкой, извилистой тропинке. Для Кроули вилла была Аббатством, Collegium Ad Spiritum Sanctum, - он напечатал визитные карточки с этим названием, но Бетти обнаружила лишь ферму безо всяких санитарных удобств. Это определенно не напоминало аббатство или тот храм, который Кроули хотел построить на вершине холма и для которого он пытался получить ссуду в итальянском банке. На плане этот идеальный храм изображен круглым, с восемью колоннами, поддерживающими стеклянную крышу, 44 фута высотой, с внешними двориками и пристройками для различных магических и общественных целей. Но реальное Аббатство Телемы в Чефалу, вилла, которую он снял весной 1920 года, вполне подходило для его целей.

Это был одноэтажный каменный дом с черепичной крышей и оштукатуренными стенами в 18 дюймов толщиной. Из центральной залы, Sanctum Sanctorium, храма и места телемических мистерий, двери вели в пять комнат. На полу, покрытом красной плиткой, был нарисован магический круг с наложенной на него пентаграммой, лучами касающейся окружности. В центре круга стоял шестигранный алтарь с копией стелы Анх-ф-н-Хонсу с четырьмя свечами по каждой стороне, экземпляром "Книги Закона", с шестью свечами по каждой стороне, а также другим магическим инвентарём, таким как Колокольчик, Резец, Печать, Меч, Чаша, Книга Записей Аббатства (что-то типа гостевой книги, куда также заносились важные события) и Лепешки Света, рецепт которых дан в прим. 1 гл. 20.

На восточной части окружности, расположенный лицом к алтарю с горящими на нем свечами, стоял трон Зверя, между троном и алтарем на ритуальных кинжалах висела горящая угольная жаровня. Трон Багряной Жены стоял на западе, а вдоль внутренней стороны окружности были начертаны древнееврейские имена Бога.

Стены аббатства, то есть храма, спальни Кроули, Комнаты Кошмаров, и остальные были покрыты Кроули потрясающими фресками магии IX°. Их целью было вызвать, через ознакомление, правильное отношение к сексу. На одной из них козлоногий бог Пан содомизировал обнаженного мужчину. Его пенящимся семенем была обрызгана Блудница Звёзд, которая соблазняюще стояла перед ним, протянув руки. (Занимаясь магической мастурбацией - операцией VIII°, Кроули размышлял о Гермесе, содомизирующем его. См. его "Магический Дневник"). В другой сцене было больше юмора, не в ущерб серьезности - Страна Кокаина Кроули, в центре пейзажа - река, по которой плавали джонки и сампаны. На берегу танцевали мужчины и женщины, на заднем плане возвышались зловещие горные пики, вокруг которых извивалась гигантская, точно Лох-Несское чудовище или Кундалини, змея: её пробудило веселье, нарушившее покой. Ее похожая на пенис голова с предвкушением рассматривала этих жалких людишек.

Кроули, не без оснований, считали и непристойным, и богохульным; но собственной его религии, Телеме, он был так же предан, как и его отец и мать - своей. По утрам телемиты облачались в магические мантии, брали соответствующее магическое орудие: мужчины - жезл, меч или кинжал, женщины - кубок или чашу, и, стоя прямо, обратясь к востоку, произносили краткую молитву, называемую Каббалистический Крест. Они касались лба, говоря "Атэ" (твое есть), груди - "Малькут" (царство), правого плеча - "Ве-Гебура" (и власть), левого - "Ве-Гедула" (и слава). Затем, не выпуская из рук магического орудия, сводили ладони и раздавалось энергичное "Ле-Олам, Амен" (во веки веков, аминь).

Затем выполнялся круг обходом четырёх углов комнаты, с востока на юг, на запад, на север, и в каждом углу магическим орудием энергично чертилась в воздухе пентаграмма и произносилось имя бога. IHVH (Ие-хо-вау) на востоке, ADNI (Адонаи) на юге, AHIH (Эхейе) на западе, AGLA (Агла) на севере. Потом, скрестив руки, произносили: "передо мною - Рафаэль, за мною - Габриэль, справа - Михаэль, слева - Уриэль, ибо вокруг меня горит Пентаграмма, а в Столпе находится шестиконечная Звезда". В заключение, обратясь к востоку, они вновь повторяли Каббалистический Крест.

Утром, в полдень, вечером и в полночь телемиты выходили из дома для Поклонения Солнцу короткой молитвой - "Привет Тебе, который Ра в Своём восхождении..." Ра - это восходящее солнце, в полдень оно - Хатхор, вечером - Тум, и Кефра, крылатый жук - в полночь.

В особых случаях - приём в Орден нового члена, женитьба брата и сестры, смерть или рождение, они служили сочиненную Кроули Гностическую Мессу, Liber XV, которая начинается так: "Делай, что изволишь - таков весь Закон. Я провозглашаю закон Света, Жизни, Любви и Свободы, во имя IAO" (гностическая криптограмма имени Иегова).

14 апреля 1920 года, когда солнце находилось в 24° Овна, а Луна - в 4° Рыб (как записано в "Книге Аббатства"), прибыли Алостраэль и Пупи, - "Первая Наложница Зверя, Его Багряная Жена и их бастард - свободнорожденная Анна Лия или Пупи". Пупи была больна, и никто не знал чем.

В весенние месяцы Кроули изучал окрестности и взбирался на окружавшие Чефалу скалы вместе с сестрой Кипридой, которую он также называл Красавицей. А когда потеплело, они нагишом купались в море. "Les jours se suivent; место действительно превосходное!", - произнёс он. Волновались лишь из-за продолжающейся болезни Пупи. Вызывали врача, а на магическом плане Кроули спросил совета у палочек "И-Цзин":

"Вырастет ли Пупи и станет ли взрослой? Гексаграмма XLII, Воздух Огня, противоположность первому символу, Солнцу. Может и обойдется..."

Он организовал центр, куда ученики могли приезжать и изучать оккультизм, но не был уверен, какого рода магическую работу он должен начать.

А пока он завел пса, которого назвал Сатаной¹, обосновался в Аббатстве, рисовал и писал, курил опиум, нюхал снежок (кокаин), ел травку (гашиш) и не отказывал себе в хороших дозах опийной настойки, веронала и ангалониума, либо не ведая о вреде, который себе причинял, либо относясь к этому безразлично. Он с гордостью говорил, что ввел ангалониум в европейское обращение. В заметках на полях своей книги "Дневник одержимого наркотиками" напротив Anhalonium Lewinii он написал: "С помощью этого наркотика я поставил множество экспериментов на людях, начиная с 1910 и в последующие годы". Одной из подопытных, испробовавших это кроулианское зелье перед 1914, была Кэтрин Менсфилд, но оно вызвало у неё лишь тошноту и странное чувство раздражения от вида какой-то картины на стене, висевшей не совсем ровно - так рассказывала Гвендолин Оттер, владелица дома в Челси, где встречались Кроули и Менсфилд.

Он также употреблял героин, впервые изготовленный в Германии в 1898 году в качестве заместителя морфина и, как обнаружилось позже, оказавшийся вдвое сильнее морфина.

День вхождения Солнца в созвездие Тельца, т.е. 20 апреля, Зверь отпраздновал актом секс-магии, в котором участвовали обе его Наложницы. В разгар процесса между сестрами Алостраэль и Кипридой вспыхнула бешеная ссора, Киприда ударилась в слёзы, схватила тонкий плащ прикрыть наготу и выбежала в дождь и темноту. Зверь бродил по склонам, пытаясь её найти - он опасался, что Киприда свалилась с обрыва. Целый час он выкрикивал её имя, отыскал, наконец, и притащил обратно. Он заметил, что её сын, Говард, которому не было и четырех, помогал, вопя из окна Аббатства. Тем временем Алостраэль осталась с бутылкой бренди, и уже напилась. Она встретила вернувшуюся Сестру Киприду бранью, и битва вспыхнула с новой силой. С трудом Зверь уговорил Наложницу N2 лечь спать. Тогда Алостраэль, чтобы оставить последнее слово за собой, принялась блевать, а после закатила истерику.

В 1:15 ночи всё стихло. Чтобы пролить бальзам на их души и напомнить о высоких материях, Зверь раскурил трубку с опиумом и начал читать вслух "Дао Дэ Цзин", китайскую классику:

Пожалуйста, дальше! Давайте доживем - "Никакой скуки, там, где Кроули".

Алостраэль всё больше ревновала к Киприде, у Кроули это вызывало отвращение. Он решил больше не спорить с ней, мимоходом отметив, что заниматься любовью с ревнующей женщиной - тратить время зря, ибо она принимает любовь так, будто это - её право, а не даруемое благо.

Пупи становилось всё хуже, она не могла ничего есть и буквально таяла на глазах. Кроули проконсультировался с её гороскопом, составив прогрессии на ближайшее будущее. Оппозиция её Солнца Марсу вызывала тревогу, особенно если учесть, что Марс находился в радикальной оппозиции Сатурну. Он молился, чтобы она дожила до следующей недели, когда Солнце будет в 7° Тельца. Он действительно был очень встревожен, и описал свои чувства так: "Я метался, как безумец, почти весь день. Хочу, чтобы моей эпитафией стало - "Наполовину женщина, наполовину бог"². Является ли моей истинной Волей спасение моего ребенка?" Опять спросили "И-Цзин", и палочки ответили нечто, пугающе похожее на "Освобождение от Земли". Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он принялся рисовать большой пейзаж.

Больше всего его тяготило, что у него всего две жены, которые страстно ревнуют друг друга. Заболей одна, все тяготы ложатся на другую. Коран, позволявший иметь четырех жен, нашёл идеальный вариант. И всё оттого, решил Кроули, что при двух женах постоянно приходится что-то объяснять то одной, то другой. Когда их три, можно оставить двоих сравнивать замечания, а самому уединиться с третьей. А четыре - это уже толпа, на них можно не обращать внимания.

Весенними вечерами под лучами солнца, заходящего в стороне Палермо, он рисовал и смотрел вниз на океан цвета вина. Красота мира действовала на него, и он заметил, что каждый вечер ему обеспечены два часа великолепного зрелища.

"Солнце никогда Себя не повторяет. Сегодня вечером Его лучи упали перед горами и растворили их, и никто не отличит их от облаков, если, конечно, забыть, как выглядит горизонт".

Он нарисовал группу фигур, назвав её "Лесбиянки", и исправил "Рыбака", - большой холст, привезенный из Фонтенбло, "запустив туда шлюху, чтобы рыбаку не было одиноко".

Вид Зверя, с проколотыми мочками ушей и кольцами в них, наносившего мазок за мазком на холст или курящего трубку с опиумом на диване в Аббатстве, приближался, несмотря на компанию двух жен, к идеалу буржуазной респектабельности, пусть и эксцентричной, - джентльмен на отдыхе.

Его мучила бессонница, и он с облегчением отключался, где и когда мог. 2 мая в 1:50 пополудни он пробудился от необычно глубокого сна и в ужасе вскочил: "каждый нерв натянут до боли, в голове пусто, но почти безумное, мрачное предчувствие неизвестного".

Он поискал аналогию этому состоянию - "Похороненный заживо" По или одно из жутких ощущений Бодлера? Подобное уже случалось несколько раз прежде. В полусне, он услышал какой-то звук в соседней комнате. Внезапно он осознал присутствие в доме чего-то нежеланного, недоброго, вместе с нарастающим чувством, что задыхается. Он признал, что недавно у него и Алостраэль были галлюцинации - он слышал резкие, отчётливые стуки, иногда одиночные, иногда ритмичные, и звуки шагов там, где никого быть не могло. У Девственной Хранительницы также были зрительные галлюцинации - она видела Зверя то на улице, то на кухне, - фактически, всюду, куда бы ни обращала свой взор.

Это чувство, что Кроули задыхался, бывало следствием астмы и одышки, и лучшим лекарством служила понюшка кокаина. Опиум, кокаин, эфир, морфин, героин и гашиш, также как вино и ликеры, хранились у него в комнате. Наркотики были доступны для всех, а для маленького Ганси была припасена бутылка бренди; ему, как рассказывала Альма Хирсиг, было любопытно узнать, на что бренди похоже.

Сердце Кроули смягчалось, когда он думал о Пупи - она, по-видимому, была единственным существом женского пола, которое он любил без оговорок. Он послал телеграмму в Неаполь с просьбой срочно отправить ему воды "Алленбери" от колик и опять обратился за консультацией к китайскому оракулу; тот нашёл шансы малышки на выздоровление сомнительными.

Борьбу с приступами астмы и вялости он перемежал с рисованием карандашом или красками, диктовал пьесы, рассказы, эссе, разрабатывал новые магические ритуалы. Он начал думать о важнейшей работе, которая, из всех его вещей, могла бы заинтересовать скучную безвольную публику: об истории его жизни, автобиографии Мастера Териона.

Пока же нужно было привести дела в порядок, иначе Великая Работа не состоится. Кроули набросал план ежедневной жизни в Аббатстве. Проснувшись, Девственная Хранительница Санграаля била в гонг и провозглашала: "Делай, что изволишь - таков весь Закон". На что все остальные, и дети тоже, должны были отвечать: "Любовь есть Закон. Любовь в соответствии с Волей".

Затем следовало Поклонение Ра, молитвы Солнцу. Все выходили из дома и выражали почитание Всевидящему Оку.

Благодарение перед завтраком. Оно начиналось с серии стуков в зависимости от природы текущей работы: три - для Сатурна, пять - для Марса, восемь - для Меркурия и так далее. Затем, Зверь 666, сидевший во главе стола, говорил: "Делай, что изволишь - таков весь закон", на что Алостраэль отвечала: "В чём твоя воля?"

ЗВЕРЬ:	Моя воля - есть и пить.
АЛОСТРАЭЛЬ:	С какой целью?
ЗВЕРЬ:	Чтобы тело мое тем укрепилось.
АЛОСТРАЭЛЬ:	С какой целью?
ЗВЕРЬ:	Чтобы я мог совершить Великую Работу. Любовь есть закон, Любовь в соответствии с Волей. Приступайте.

Затем все ели в тишине.

Те же слова благодарности произносились в полдень, за обедом.

Перед чаепитием совершалось Вечернее Поклонение Солнцу; ужин, в 6 вечера, сопровождался тем же телемическим благодарением, после него зачитывались выдержки из Книги Закона.

В течение дня - ритуальная работа, в ходе которой проверялись магические способности телемитов: они вызывали дьяволов, изгоняли их, говорили со Святыми Ангелами-Хранителями, призывали богов и так далее.

Кроули находил призывание богов весьма полезным и, довольно неожиданно, отзывался об этом так: "В этом много от христовой силы". Ему пришло в голову, что с помощью сексуальной магии (IX°) можно вызвать Христа, как и любого бога, почему бы и нет? "Нет ли в этом чего-то педантичного и недалекого, - писал он, - обращаться ко всем силам, кроме "Иисуса"? Это делает его разновидностью "дьявола", и, кроме того, это очень полезно для привлечения всех хороших людей".

Программа для неофитов Аббатства была насыщенной:

Но, как правило, богемная публика, приезжавшая в Аббатство из Парижа, Лондона или Нью-Йорка, этого распорядка не придерживалась. Кроули, конечно, не настаивал, и с обычным чувством юмора называл гипотетического ученика, прошедшего курс - "выжившим".

К концу мая, когда потеплело, Лия слегла с жаром. Кроули отметил, что слова, которые она произносила в этом состоянии, были довольно бредовыми, упомянул о её тошноте и поносе. Диагноз: дизентерия. Через три дня, когда Зверь писал стихи посреди ночи, болезнь Алостраэль достигла критической фазы. Целый час она страшно кричала. Местный доктор прописал опийную настойку: как всякий повар, Кроули предпочитал, чтобы это блюдо изготовил кто-то другой, он не хотел лечить её сам. Но, не выдержав её криков, он положил ей под язык осьмушку грана героина. Она заснула, и он смог спокойно написать ещё два стихотворения.

Хотя любовные надежды Кроули связывал с Джейн Вольф, которую ещё не видел, письмо с предложением брака он послал Хелен Холлис, Змее, одной из тех американок, которых он называл именами животных. В "Исповедях" он описал её как "обычную уличную проститутку", что и было его идеалом женщины. Она отклонила его предложение, и ему приснилось, что он женится на каком-то "изуродованном и дебильном создании" с пальцами, искривленными странными зигзагами, так что обручальное кольцо пришлось согнуть. И Кроули, жениха, пришлось уговаривать, чтобы он произнес "Согласен".

С наступлением полночи он привычно вошёл в храм поклониться Полуночному Солнцу:

Слава Тебе, который Кефра в Своем сокрытии, Тебе, который Кефра в Своем молчании, Тебе, пересекающему Небеса в Своей ладье в Полуночный Час Солнца.

Стоя у алтаря, он видел Лию сквозь отворенную дверь спальни. Ее блестящие глаза и потусторонний взгляд произвели на него впечатление, он взял альбом и принялся рисовать её - лежащую, Бабалон³, его Багряную Блудницу Звёзд. Он размышлял о том, что слово thelema (воля по-гречески) - воля Делать что изволишь - было магическим сочетанием его, Зверя, и Бабалон, они были сплетены вместе в магической формуле. Он закончил набросок и добавил название: "Лия с воспалением кишечника".

Кем была Лия, сама по себе? Кем была Беатриче, пока её не увидел Данте? "Скучную, уродливую школьную учительницу, необразованную, уставшую и самую обыкновенную"⁴ он превратил в свою Багряную Блудницу, выше всяких похвал, искусную во всём, дочь Диониса. Её рвение, её вера, её смелость были несравненны. С ним она преодолела все препятствия, прошла через всё. "Без подвигов, но они свершили это; без страдания, но они выдержали это".

Пришли новости от Джейн Вольф - она приняла приглашение приехать в Аббатство и была в пути. Они договорились встретиться в Тунисе. Кроули расспрашивал о ней Священного Оракула Телемы - на случайно открытой странице одной из Священных Книг он прочел: "я знаю этот страшный крик первобытной радости: последуем же на крыльях бури в сам священный дом Хатхор, дай нам возложить пять сокровищ священной коровы на её алтарь!"⁵ Он проанализировал свою любовь к ней и нашёл, что она трёхчастна: "Мне скорее нравится очарование того, что она - "кинозвезда"; даме это добавляет разнообразия! Я в восторге от её смелого решения отправиться в столь долгий путь, чтобы увидеть меня. Я обожаю её имя. Надеюсь, она ненасытна и злобна, как волчица".

В понедельник 21 июня, они с выздоровевшей Лией поехали на поезде в Палермо - он часто ездил в Палермо за вещами, которых не мог купить в Чефалу, а иногда - просто глотнуть свежего воздуха, снять проститутку или сходить в кино. На следующий день он попрощался с Лией и отправился один через Средиземное море в Тунис, купить кокаин, который называл "солнечное вещество Перси⁶", и встретить Джейн, которую вожделел. Но найти Джейн ему не удалось. 23 июня, по-прежнему в Тунисе, он понюхал кокаину, жирно нарумянил щеки, подвел глаза угольным карандашом - и в роли своего alter ego - Элис Кроули - подцепил араба по имени Мохаммед Цайда, и тот, взяв небольшую плату, использовал его как женщину. Он сформулировал предполагаемую цель этого акта - получение энергии юности - и добавил обычное подытоживающее описание. Сексуальная активность, если верить дневнику, никогда или очень редко его подводила: всегда происходило великолепно, чудесно, исключительно хорошо, ничего неприятного не случалось, никогда у него не было никаких признаков post coitum triste. Все предсказуемо и скучно. Но на этот раз его здоровье всё-таки пострадало:

24 июня:

Исключительно неприятный день - сильно заболел. Должно быть, отравился чтением Конан Дойля. Кончик носа воспален, внутренности мои прохудились, и экскременты появляются темные и вонючие, как его [Конан Дойля] душа.

Опиум его оживил, вечером он вернулся к привычному облику Алистера Кроули и использовал Мохаммеда Цайда в podex [задницу]. Через час он совершил очередной сексуальный акт, с "Айшей". "Операция: Великолепно!" Он был ненасытен.

26 июня опять совокуплялся с Мохаммедом Цайда, с целью "Магической Силы для распространения Закона" (делай, что изволишь). Он вел себя так, будто верил, что через сексуальную активность обретёт дорогу к свободе, но его сексуальная магия приносила лишь противоположное желаемому - болезнь вместо здоровья, нищету вместо богатства, изоляцию вместо признания, бессилие вместо магических сил. "Закон" не распространялся с помощью секса, никто не верил в силу призыва "делай, что изволишь", никто не желал об этом слышать до тех пор, пока Кроули не встретил небольшую группу немцев, ищущих эзотерической истины: они смотрели на него с восторгом, и, несмотря на сомнения, последовали за ним, и следовали, пока могли. Его магия, в основном, заключалась в магическом мышлении: он так думал, и значит, это и было правдой. В 1946 году, за год до смерти, он отправил телеграмму Саше Гермер, третьей жене Карла Гермера - в Нью-Йорк: "ТЕБЕ НИЧЕГО НЕ ГРОЗИТ ПОД ОСОБОЙ ЗАЩИТОЙ ШЕСТИКОНЕЧНОЙ ЗВЕЗДЫ КОТОРУЮ Я ВЫЗВАЛ". Значит, ей не грозили никакие невзгоды. Ее это очень утешило, прежде ей никто подобного не писал. И Кроули верил в то, что говорил.

Он вернулся в Аббатство без Джейн и провел ночь за сочинением стихотворения о своей Багряной Жене:

28 июня, с 5:25 вечера до 5:15 утра:

Вопреки всем принципам, нарушив два обещания, я просидел ночь на снежке [кокаин], сочиняя поэму, посвященную Лие. Я думаю собрать всё своё дерьмо в одну поэму и попросту назвать её "Лия".

Он назвал поэму "Возвышенная Лия", в ней - 26 строф, по 6 строк в каждой. Ничего возвышенного там нет, всё таково, как и описано в дневнике. Начинается поэма так:

Следующей творческой работой, сразу последовавшей за "Возвышенной Лией", был киносценарий. Основой стало его влечение к Джейн Вольф, голливудской актрисе, по-прежнему отсутствовавшей:

29 июня. 12:15 утра. На моем столе дерьмо саранчи - приятельницы Иоанна Крестителя. Приятельницы Джейн. По-видимому, извещает, что Джейн прибудет следующим пароходом.

Смотрел хороший фильм-спектакль, французский, и думал о сценарии для меня и Джейн, о нашем теперешнем странном кризисе. А. - ученый, Б. - музыкантша. Они любят друг друга по письмам и фотографиям и договариваются встретиться, как я договорился с Джейн. История появляется в газетах. Он решает, что должен приехать на место встречи раньше условленного часа, из стратегических соображений. Так и делает. Говорит: надо быть элегантно одетым. Так и делает. На 20 лет моложе! Она от скуки садится на более ранний рейс. Оба прибывают вместе - но, не ожидая встретиться, не узнают друг друга на борту корабля (он также идет в курительную комнату). По чьему-то совету она переодевается в мужскую одежду. Ее телеграмма пропадает. Они всё время не могут встретиться. Он приходит в ярость, - над ним смеётся вся Европа, клянусь небом! Чтобы отомстить, он подбирает на улице старую негритянку и публично женится на ней. На следующий день она видит газеты! Его друзья смеются над ним - в телеграммах и пр. Он впадает в бешенство. Он её встречает - и влюбляется мгновенно, так она хороша - сожалею, я поспешил! Она, уверенная, что её не узнают, принимает участие в драме (она, конечно, ищет только его дружбы). Он объясняет негритянке, что женитьба не означает любви, конечно, они - просто приятели. Между А. и Б. - сумасшедшая любовь, что же делать? Появляется муж негритянки, с большой палкой, - вечно она удирает с другими мужчинами, наказать! Но затем Б. тоже хочет отомстить, она не может окончательно в себе разобраться, поэтому исчезает во время свадебного завтрака. Оба - в одиночестве, в своих домах. Обоим ничего не остаётся делать, кроме как перечитывать старые письма. Одна и та же мысль приходит в голову обоим - они встретятся снова! - ровно на полпути друг к другу! Она вытаскивает мужскую одежду, передумывает и надевает наряд сиделки Красного Креста. "Что ему нужно - так это сестра милосердия!" Эпилог. Госпиталь: он ждет. Весть: это мальчик. Ещё ожидание. Наконец появляется сестра с чернокожим мальчиком! Он - в ужасе, и тут прибывает настоящая сестра: "Ваша жена всего-навсего одолжила чернокожего - в качестве модели для книжки "Как это могло бы случиться", которую она сейчас пишет.

"Видел ли кто-нибудь мою Джейн?" - написал он в дневнике в полночь 30 июня. Через два часа - "Особо не тревожусь, но испытываю нечто вроде легкого любопытства - что, черт возьми, стряслось с Джейн?" Он спросил "И-Цзин" - "похоже, говорит, "в пути"". И 3 июля - "Я определенно не должен ждать Джейн больше двух недель, - даже сам Сифилис не ожидают дольше трёх!" На следующий день: "Все раздражает!" Затем он удовольствовался гомосексуальной работой, целью которой, как обычно, было: "Распространение Закона - О, как скучно." И он принялся возрождать интерес к женщине, точнее, женщинам, которые уже были. Он написал о Лие:

Я люблю Алостраэль, в ней - уют и поддержка, она - чаяние моей души, награда моей жизни, исполнение снов - но для неё я, определенно, Аластор-Пустынник. Она любит во мне мою Работу, понимает ли она её, - это ни для меня, ни для неё не имеет значения. Ее душа говорит, что моя работа очень важна, ибо это - образ Бога, сделавшего её Верховной Жрицей в своем храме. Она любит и знает во мне Бога, не мужчину, так она поборола великого врага, скрывающегося за облаками ядовитых испарений - Иллюзию.

Он ошибался на этот счёт. Обезьяна Тота любила его как мужчину; то время, когда она будет презирать его как мужчину и любить его, как "бога", как инструмент Великой Работы - ещё не пришло.

Но где был настоящий Кроули? Он затерялся в калейдоскопе тысяч Кроули, один из которых написал о себе и Лие следующее:

Когда она угадала и полюбила во мне Бога, через одну за другой человеческие оболочки-тени, скрывающие Его, тогда и я, заглянув за эту крашеную обезьянью мордочку, узрел за живой Смертью её обвисшей кожи на страшном скелете великую Богиню, - странную, извращенную, голодную, неумолимую - и возложил свою Душу - Божественную и мужскую, умерщвлённую одним ударом Её лапы - к Ее алтарю. Так, любя Ее и наслаждаясь тем, что Она приняла меня как Своего раба, Своего Зверя, Свою жертву и Своего сообщника, я обязан любить даже Её маску - крашеную жеманную улыбку, похотливое личико игрушечной обезьяны, измождённое бесстыдство её плоской груди... дерзость Смерти, рвущейся сквозь зыбкую завесу плоти...

Возможно, это язык поэзии, но это не язык истины.

Ему приснился сон или, скорее, кошмар, в котором участвовала Джейн Вольф - она была невероятно белокожей и толстой. Она немедленно предъявила "огромный похожий на пенис орган", сообщив, что никаких сексуальных отношений с ней у него не будет - на самом деле, вполне вещий сон.

В конце концов, он получил известие от Джейн Вольф - она прибыла в Палермо. Немедленно он выехал навстречу. Узнав, что она всё это время ждала его в Бу-Сааде, он тут же объяснил, что специально направил её туда, испытывая её упорство и веру в него, и, поскольку она выдержала это испытание, он готов высоко её оценить. На следующий день он привез её в Чефалу и отметил её приём в Аббатство фразой в Записях:

На двадцать третий день июля 1920 года, era vulgari, Солнце в 0° Льва, Луна - в 8° Скорпиона, Джейн Вольф наконец прибыла в Панормус [Палермо] и на следующий день в Аббатство, принята как Гость, дабы Исполнить Великую Работу.

В своем дневнике Джейн написала, что последние дни её путешествия были утомительными. Она не спала всю ночь, корабль сел на мель в гавани Туниса. Пока он несколько часов торчал там, ей пришлось слушать скрип буксиров и хлопанье дверей уборной, находившейся напротив её каюты.

В "Отеле де Пальм" в Палермо она ожидала Кроули, закрыв глаза и склонив голову на ладонь. Внезапно её вывел из оцепенения голос: "Делай, что изволишь - таков весь Закон... Я - Алостраэль". Она открыла глаза и увидела Лию Хирсиг. На Лие было черное платье с большим масляным пятном, на которое налипла пыль. Ее лицо было немыто, волосы были всклокочены и свалялись, ногти - длинные и черные. "Как Кроули мог прислать за мной такую особу? - подумала Джейн. - "Я автоматически сказала себе: "Воплощенная грязь"".

Лия отвела её к Зверю, тот был в полосатом костюме и шляпе, на руках - браслеты, он опирался на трость.

Вечером следующего дня они отправились в Чефалу. В Аббатстве их приветствовала Нинетт. "Увидев, что она беременна, я подумала: "О да, - его ребенок"".

О самом Аббатстве, Collegium ad Spiritum Sanctum, Джейн говорила: "Там было грязно физически, и целый день я чувствовала отвратительные миазмы, окутывавшие это место, воспарявшие к самым небесам. Я не могла дышать. Когда я в ту ночь попала в свою комнату, я свалилась на постель и не вставала до осеннего равноденствия, и Нинетт, пока мы оставались одни (А.К. и Лия были в Неаполе), развеселила меня".

Джейн и Лия в Аббатстве

Конечно, Джейн выглядела совсем не так, как воображал и надеялся Кроули. "Я понял, что Джейн, скрывая год своего рождения, ввела меня в заблуждение: я - как девушка, рассчитывавшая встретить "темного запоминающегося джентльмена" и обнаружившая одноглазого негра".

Теперь он нарисовал её гороскоп с большей точностью. Близость её Венеры к его Сатурну демонстрировала её любовь к его мудрости. Невзирая на свои разбитые надежды, он нашёл её человеком серьезным, готовым помочь в Великой Работе по освобождению человечества.

Несколько дней спустя Джейн была инициирована в A.·.A.·.. Она приняла магической девиз Метонит и приступила к первому месяцу тренировок. В основном, они заключалось в том, что ей было выдано несколько книг для чтения и бритва, которой она должна была оставлять порез на руке всякий раз, когда ей случалось произнести "я".

Скоро она начала изучать позы и дыхательную гимнастику йоги, курить опиум и вести магический дневник. Ее сны, ленивые размышления, иррациональные, на первый взгляд, мысли - всё записывалось и позднее анализировалось Зверем.

"Внутри весь день копится поток раздражения, - писала она в дневнике, - и после всё выходит наружу; я чувствую желание избить Лию, чтобы выбраться из этого". На что Кроули оставил комментарий карандашом на полях - "Ты должна анализировать (и, таким образом, искоренять) все подобные вещи".

Традиционный способ входить в контакты с духами - использовать посредника. Медиум - это часто ребенок, девственница, чувствительные к атмосфере этого непростого искусства. Когда Бенвенуто Челлини и колдун однажды ночью вызывали духов в римском Колизее, с ними был мальчик, который с криком и слезами рассказал о том, что увидел в клубящемся дыму магического огня. Для доктора Джона Ди в гадательный камень, "камень, принесенный мне Ангелом", смотрел сэр Эдвард Келли и описывал ему увиденное.

Кроули, как Ди и Келли, тоже имел свой гадательный камень, а медиумом, единственной его служанкой была Алостраэль. Существенным элементом, неизвестным Келли, были наркотики. Ди и Келли начинали свои сеансы в Мортлейке с христианской молитвы, Кроули и Лия - с призывания Святого Ангела-Хранителя Зверя, Айвасса, в освещённой свечами "Комнате Кошмаров".

"Лия вызвала Айвасса и увидела черную фигурку, прячущуюся в камнях. Я велел ей принять это, так как нет ничего превыше Его".

- Зови Айвасса. Проясняй, не соглашайся ни на что другое, - давал инструкции Зверь.

- Он стоит на скале... Она выходит навстречу... Он в черной мантии, невысокий, на нем круглая черная шляпа...

- Иди к Нему, - вскричал Зверь.

- Я должна взять косу, или что-то ещё, перед тем, как смогу попасть туда, - бормотала Лия, - Он мучает меня. Он раздет: красивое, большое тело, длинное овальное лицо, чисто выбрит. Он принимает форму Зверя...

"Алостраэль овладела фантомом", - интерпретировал Кроули, он был доволен этим.

Лия по буквам произносит слово, которое смутно видит: "LACH... OT".

- Попроси определённой формулировки, почему это слово сказано нам, - приказал Кроули.

Алостраэль так и сделала, и ответом было видение драгоценной броши в форме ромба.

- Это знак Его сущности? - спросил Кроули.

Затем, Алостраэль увидела дверной проём с ромбовидной брошью над ним. Она вошла в него, повернула направо, взобралась по лестнице и оказалась в просторной комнате со сводчатым проходом в дальнем конце.

- Айвасс там?

- Да, - ответила Алостраэль, - Он сидит на полу, одетый в черное.

- Хорошо, снова овладей им! - скомандовал Зверь.

Алостраэль тут же совокупилась с Айвассом (Сетом или Сатаной), "чтобы Он смог возродиться в нашем следующем Бастарде" (т.е. чтобы следующий ребенок Кроули и Лии стал инкарнацией Айвасса).

И так далее, всю ночь напролет.

Иногда кристалл отдыхал. Зверь лежал на спине с длинной китайской опиумной трубкой во рту и глядел в темноту. Через какое-то время он передавал трубку Лие. "Во имя Вожделения, дай нам вожделеть, во имя Курения - дай нам курить!"

Иногда она говорила ему о том, что видит. "Очертания... птицы, цветы, пшеница в копнах, звезды, лампы, et cetera."

- Их цвет? - спросил Зверь.

- Желтые... и голубые, голубого больше, и он ярче желтого, который бледнеет.

- Призови Айвасса, - заставил он.

Она произнесла священное имя Святого Ангела-Хранителя Кроули и свободной рукой начертила знак Каббалистического Креста.

Видение подернулось туманом; вместо птиц и листвы она увидела пейзаж, дома, замок, целый город с красными крышами домов.

- Не принимай ничего, кроме Айвасса, - инструктировал Зверь.

Появились руины, среди них - длинный проход к дверям, затем огромная рука Айвасса пересекла видение, заслоняя всё, и не осталось ничего, кроме этой гигантской покачивающейся руки.

- Это - Его послание? - спросил Кроули.

- Появился его левый глаз... как тибетская мандала, разноцветный, ослепительный. Среди концентрических колец - зрачок лазурного огня, - сказала Лия. - Он превращается в цветок, вечный лотос, затем - светящийся синий крест и внутри его - круг.

- Откуда ты знаешь, что это Айвасс?

Ответом была черная рука с острыми длинными ногтями, пальцами в драгоценных кольцах - такая же, как в видении Айвасса Кроули. Затем - золотая роза с четырьмя лепестками.

- Дай мне слово! - вскричал Зверь.

- Сен... - Лия замолчала. Ее глаза стеклянно смотрели в пространство, - Ен.

Огромная рука опять начала покачиваться, совершая широкие и медленные движения. Теперь видящая потерялась в глазе Айвасса и могла наблюдать вокруг широкую гладь воды...

Зверь и Лия совсем не спали в ночь с 25 на 26 июля. Нинетт с ними не было. "Отсутствие Нинетт оказало дополнительную нагрузку на Лию, также и на меня", - записал он. Он не сообщает, где была Нинетт. Они с Лией говорили от 11:30 вечера до 2:07 ночи, затем начались веселые игры, продолжавшиеся до рассвета. Она была кошкой, он - мышью, или так ему хотелось. Он упивался её жестокостью и называл её Тигром. В дневнике описаны детали. Он записывал это потом, или просто в промежутках, переводя дыхание? В 3:20 ночи был небольшой перерыв, "подготовка к Опусу" - половому акту, который начался в 6:20 и продолжался "чистых полчаса. Сомнения и занятость собой мешали [моей] уверенности и концентрации... Сильная физическая усталость вынудила меня оставить акт не вполне завершённым". Хотя эякуляция произошла.

Он принял обет Священного Подчинения ей; он будет делать всё, что она прикажет; но нет никакого свидетельства в случившемся той летней ночью, что он подчинялся её командам. И он был слишком занят собственными мыслями и ощущениями, чтобы рассказать нам, как она реагировала на описанные события, в которых сыграла существенную роль. Он вложил слова в её уста, но они не звучат правдоподобно; он был захвачен собственной риторикой и желанием сильных ощущений, их он чётко проработал:

6:30 утра. По прежнему говорим. Все больше - о магии. Первый же час моего обета Священного Подчинения Алостраэль доказал, что Она - Багряная Жена. Она могла использовать свою власть банальными способами, но Она сразу вознеслась на высоту Богини. Прежде всего, она обнаружила физическую трусость и страх боли, которые я скрывал так глубоко разными способами, бросая вызов смертельным вершинам, диким зверям, яду и болезни. Она прижала к моей груди зажженную сигарету. Я скорчился и застонал. Она выплюнула презрительные слова, затянулась и вновь прижала её. Я скорчился и застонал. Она отвела мои руки, затянулась ещё сильней, так, что табак затрещал от яростного пламени, и прижала её в третий раз. Я взял себя в руки, закусил губы и сам подтолкнул грудь навстречу.

Он пытался унизить себя, его учение было блефом и его магия - "лишь позлащенный грош" и так далее.

Она не сказала ничего, и когда Ее час пробил, одиннадцать ударов [число магии] - неумолимо потащила меня к алтарю.

"Верховный Жрец! - закричала она! - Я требую Причастия!" Затем, когда я в заблуждении сказал: "Не то!" Ее глаза загорелись, её голос был взволнован. "Не сомневайся в себе! Ты воистину Великий Жрец, Ты, Бог и я - едины в Троице. Ты сотворил чудо Мессы, и в этом - сам Бог. Бог Нашей Божественности, Наша собственная Материя, сияющая точно на Дискосе. Моей веры хватит, я съем это, до последней крошки, я проглочу это. Сомневаешься?" Таков голод - ты должен пожрать это Тело Господне, да, оставь кусочек для наслаждения моей жадности. Затем я создам тебе мед, чтобы добавить сладости твоей трапезе. - Приступай!

На дискосе или блюде, стоявшем на Кроулианском алтаре Аббатства "Делай, Что Изволишь" блестел кал Лии. Кроули нужны были извращенные стимулы; ограничить себя он не мог. Силы бессознательного играли им.

Я не стал. Я не смог. Она сказала: "Ложный Жрец! Разорви свою мантию; отрекшийся от Меня - прочь из Моего Священного Храма!"

Тогда я подчинился. Мой рот жгло, мое горло перехватило, желудок задрожал в спазмах, кровь застыла в жилах, а кожа покрылась потом. Она стояла надо мной, ужасная в своем презрении, она не отводила от меня змеиных глаз, с самой терпеливой строгостью, как и с самой жадной страстью и с возвышенным восторгом, лицом к лицу со мною, - эпифания архетипа моих обязанностей. Иерофантом стояла Она, Ее глаза говорили Светом, Ее рот излучал Молчание. Она ела Тело Бога, и движение Ее души заставило меня есть. Но оно лгало во рту моем, насмехаясь 'Ecce Corpus', вернувшись к изначальной своей природе; мои сомнения закрыли чёрными тучами солнечное лицо Бога. Мои зубы сгнили, мой язык покрылся язвами, мое горло кровоточило, спазмы сотрясали живот - но все мои Сомнения для Ее зубов были лунным светом, для её языка - амброзией, для её горла - нектаром; в Животе Ее - Единый Бог, чьим Чистым Телом Она освежала Свою Кровь. И так, дрожа, в спазмах рвоты, лишаясь чувств, в конвульсиях, с бурей в мыслях и дырой вместо сердца, с поколебленной волей - я повиновался Ее плети.

Кто "Она" в этом пассаже? Конечно, это не Лия - она не ела своих экскрементов и не заставляла Кроули этого делать. Гнавшая его "плеть" была у него внутри. Все это время Джейн Вольф спала в соседней комнате. И это было правильно, поскольку вряд ли она приняла бы участие в таком телемитском причастии. См. прим. 1 гл. 20.

На следующий день, после долгого сна, Кроули сказал, что его язык и горло по прежнему болят, что Лия "нездорова", а у Ганси начался жар. Четыре года спустя, 23 сентября 1924 года он написал Норману Мадду:

Я очень беспокоюсь о сохранности моих дневников. Они содержат результаты многолетних исследований, которые я проводил, подвергая свое здоровье и рассудок серьезной опасности. Они в своем настоящем виде совершенно непонятны никому, кроме учеников, прошедших специальную подготовку. Могу уверить вас, что, если над ними достаточно поработать, полученный результат продемонстрирует миру истинное знание устройства человека и будет невероятно ценен для социального прогресса.

В общем, лето 1920 года прошло для телемитов успешно и без особенных волнений и огорчений. Иногда, в те дни и ночи, Зверь достигал высот дионисийской живости, вбегал в храм с криками, "только что не сошёл с ума". Он извергал имена богов, он вопил варварские имена и выкрикивал заклинания (мантры), в экстазе претворял акты сексуальной магии для сильно желаемых целей. Его лаконичное и любопытное объяснение этим маниакальным представлениям было точным: "Дубинкой Веселого Приапа мне угодило по голове, и я спятил".

Так оно и продолжалось, и крики из Collegium ad Spiritim Sanctum пугали проходящих мимо Аббатства; сицилийские крестьяне крестились и спешили домой.

В "Магических Записях Зверя 666" нет упоминания о том, что Джейн Вольф стала Третьей Наложницей Зверя. Если бы это произошло, нет сомнения, было бы описано с обычными подробностями⁷. И это к лучшему, потому что ревность между Наложницами N1 и 2 не ослабевала, она тихо кипела, вопреки телемитскому закону "Любовь - есть закон, любовь в соответствии с волей". Алостраэль ревновала к любой женщине, на которую падал глаз Зверя. Он записал, что "её мания вспыхнула"", когда она увидела, что он слишком пристально смотрит на какую-то сицилийскую женщину (Нинетт отличалась тем же, судя по упомянутому в дневнике Зверя случаю, когда та угрожала ему револьвером).

Хорошие астрологические аспекты постепенно и неотвратимо сменились плохими. Кроме всего, Пупи по-прежнему была тяжело больна. И Кроули, несмотря на купания и прогулки по холмам, тоже не очень хорошо себя чувствовал - слишком много записей о бессоннице, тошноте и усталости. Подводя итог, он заметил, что несет свой крест, "но это бессмысленная боль, та, что не очищает, не предостерегает..." Иногда даже кокаин и героин (поставляемые торговцем из Палермо, Аматоре) не вытаскивали его из болезни и депрессии.

Пупи перевели в больницу в Палермо. Она действительно была очень больна. Проконсультировавшись с "И-Цзин", Кроули решил её навестить. Лия уже была в больнице. "Я подумал - может быть, это её Воля - умереть? И стоило мне об этом подумать, я уже не мог применить Магию для неё, как хотел", - записал он в дневнике. Он упомянул акт секс-магии, совершенный с Лией - "с целью помочь Пупи". Но на середине "операции" он почувствовал сомнения и прервался.

Следующий день, 12 октября, он назвал "грустнейшим днем рождения", ему исполнилось сорок пять - и он отправился обратно в Чефалу, где занялся рисованием, чтобы справиться с депрессией. 14 числа, в то время, когда он работал над картиной "Мертвый Император", из больницы с поникшей головой вернулась Алостраэль - Пупи умерла в то же утро.

Зверь был раздавлен. Что ж, он был рожден во время старого, христианского эона, эона страданий и смерти (в отличие от эона Света, Жизни, Любви и Свободы, которому он положил начало), и, невзирая на свою Божественность, он был "человечным, слишком человечным". Он оставил плачущую Лию в храме, взмахнул своим магическим жезлом и прозвонил в колокольчик, благословляя дух скончавшегося ребенка; затем он записал эти грустные причудливые слова в Книгу Записей Аббатства:

На четырнадцатый день октября 1920 года, era vulgari, Солнце в 21° Весов, а Луна - в 20° Скорпиона, Анна Лия или Пупи, первый бастард Зверя и Алостраэль, отправилась из Города Панормуса по Своему Пути, и мы перестали воспринимать Ее телесную оболочку нашими телесными чувствами. Пусть направляет она Свой корабль по морям космоса среди Её сестер-звёзд! А тех, чью плоть Она одолжила, в их бренности и непонимании - ожидают муки, которые нельзя описать словами, и в молчании выдержат они Время и его Скорбную Ношу.

Алостраэль была больна (через шесть дней после смерти Пупи у неё случился выкидыш), Зверь покрылся фурункулами и был подавлен, потому что "Великая Работа не продвигалась, и от страха, замешательства, сомнений и неверия у всех болело сердце" (вновь цитата из "Книги Записей"). Никто не считал происшедшее страшной случайностью, тем более следствием собственной небрежности. Если бы не ополчились боги или Тайные Вожди - разве такое могло случиться?

Смерть одного ребенка и потеря другого на третьем месяце, по-видимому, стали причиной временного умопомрачения Алостраэль. Ее давняя ревность и недоверие к Сестре Киприде вспыхнули пуще прежнего. Лия потеряла своих детей, - рожденного и нерожденного, а у маленькой француженки по-прежнему были свои - Киприда была на восьмом месяце беременности. Две недели подряд Лия спорила со Зверем о том, что всё это подстроила Нинетт, колдовавшая против Девственной Хранительницы Санграаля. Зверь взял дневник Киприды и принялся читать записи последних дней. Кроули, странным образом, был чувствителен к чужим грубостям. Творившееся в голове Киприды вовсе не было для него новостью. В Фонтенбло откровения её дневника уже произвели на него впечатление. Теперь, во второй раз, он был потрясен. Ужасы, таящиеся в человеческом сердце, затопили его. Ему и в голову не могло придти, что такое возможно, он чувствовал себя физически больным; в конце концов, его удалось убедить. Он пошёл в храм и принялся изгонять враждебные силы, с помощью которых Киприда творила зло, а затем окурил комнаты асафетидой в качестве последнего аргумента против злокозненных сил. После он послал копию Экзорцизма обвиняемой:

НИНЕТТ ФРО. Делай, что изволишь - таков весь Закон. Посвящение прекращено. Изверглись вонь и зараза. В твоём случае двое были тотчас убиты, а остальные заболели. Есть признаки того, что процесс, тем не менее, приведет к очищению, и ситуация скоро станет безопасной. Но мы не можем позволить себе риск дальнейшего вреда, и если ненависть по-прежнему идёт своим путём, ей лучше уползти назад. Старательно веди дневник. Иди и живи в Чефалу одна, в клинику тоже иди одна, в день перед выходом пришли мне свой дневник, и я тщательно всё обдумаю. Надеюсь, язвы затянутся. Не отвечай на это письмо, а просто делай, как я сказал. Любовь есть Закон, любовь в соответствии с Волей.

Зверь 666   

И старая крестьянка, жившая по соседству, увела Сестру Киприду. После того, как они ушли, Кроули снова взял Книгу Записей Аббатства и размашистым почерком дописал несколько абзацев:

Теперь, наконец, в пятый день ноября 1920 года, era vulgari, Солнце в 13° Скорпиона, а Луна - в 11° Девы, Зверь прислушался к Словам Алостраэль, Своей Наложницы, ясно признав Магическую Необходимость надёжного круга против Ужаса, который затопил окружающее, преследуя самые жестокие и убийственные цели. Так, призвав Мудрость Тахути, он победил, изгнал и выслал вышеупомянутую Нинетт Фро, которая должна провести три месяца вне Аббатства. И эта Работа была проделана не из страха, но из любви и жалости, и продиктована тем, что одиночество очистит Душу, принуждая её питаться собственными ядами.

С. Ф. Рассел

21 ноября, Сесил Фредерик Рассел, молодой человек, во время войны служивший в военно-морском госпитале, прибыл в Аббатство. В 1917 году он купил номер "Интернэшнл" и прочел там в серии "Возрождение Магии" статью Мастера Териона. Он написал этому Мастеру Териону, и тот прислал ему несколько своих книг (на 10 долларов). В июне 1918 года он встретил Кроули в Нью-Йорке. "Я встретился с ним в его квартире, на 9-й Западной улице, в Нью-Йорке. На мой стук в дверь он ответил пронзительным взглядом и пригласил пообедать. Я провел с ним большую часть дня, мы вместе совершили астральное путешествие и вечером он и ещё несколько человек... инициировали меня в 3° О.Т.О."⁸. Кроули высоко отзывался об интеллектуальных способностях Рассела, а, кроме того, сделал несколько презрительных замечаний, которые первоначально заставили меня и Кеннета Гранта изменить имя "Рассел" на Годвин⁹ - ходили слухи, что Рассел жив. Можно было не беспокоиться. Мистер Рассел ничуть не рассердился по поводу упоминаний о том, что он вколол себе 40 гран кокаина и пытался зажечь кусок стекла с помощью силы воли. А по поводу утверждения, что морские хирурги спасли ему жизнь, Рассел ответил в изданной за свой счет в 1970 книге "Znus is Znees¹⁰. Мемуары Мага":

Вздор! Единственный из них, мой друг доктор П., отказался признать в качестве свидетельства болезни искусственное пятно йода на моей руке, но всё же помог, отправив меня в госпиталь (не сделав ничего более, даже укола морфина), и там я поразвлекся с медсестрами в отдельной палате, дожидаясь увольнения из армии, что и было главной целью всей затеи. Война закончилась, и я уже добился максимального продвижения по служебной лестнице, которого мог бы достигнуть в обозримом будущем. Я хорошо послужил своей стране - из сотен пациентов, больных гриппом, моих подопечных, я потерял лишь одного - я тяжело работал, пока мои командиры спали...

Из-за своего сильного увлечения магией, Рассел предложил Зверю работать вместе. В 1918 году это было невозможно, а сейчас появилась вакансия для него: "Высший Жрец Телемы в Аббатстве, где обитает Зверь", и, вскоре после прибытия, Рассел принес клятву A.·.A.·. и получил магическое имя Генестаи "[цветы] распускающиеся".

Кроули издевался над его опытами с Госпожой Дыхание (эфиром), привычкой восклицать "Черт возьми!" через равные промежутки времени и громким хохотом в ответ на "похотливые предложения". Со стороны - то есть, с точки зрения Кроули, - Генестаи был молодым матросом, выпивохой, мечтавшим о "Чистой Любви, семнадцатилетней, с настоящими золотыми волосами и гарантированной привычкой краснеть". Иначе выражаясь, Рассел был кем-то вроде Мрачного Джада¹¹, и даже - "потенциальным святым в телесном облике Хулигана". Это было обязанностью Святого Гуру - избавлять от налета вульгарности, и Зверь начал читать Расселу лекции об искусстве, литературе и манерах.

"Похотливые предложения", конечно, были сделаны Кроули, с самого начала испытывавшего сильное магическое влечение к Генестаи. Зверь, как он честно признался в "Магическом Дневнике", собирался соблазнить Генестаи, хотя в то же время утверждал, что Рассел вызывает в нем сексуальное отвращение - по-видимому, взаимное. Местом для соблазнения Брата Генестаи было выбрано Палермо.

Алостраэль уже была в Палермо, и Кроули приступил к Оргии (как он называл очень важные серии секс-магических операций) с Лией в "Отеле де Франс". На следующий день Генестаи тоже принял участие, но успешным оно не было, ибо сердце Рассела к этим операциям IX° не лежало. Через два дня после их возвращения в Аббатство, Зверь, выбрив и нарумянив лицо, послал за Братом Генестаи с целью продолжения Оргии:

Сейчас я побрею лицо и раскрашу его, как худшая из шлюх, натрусь духами и отправлюсь за Генестаи, точно пьяная двуполая "дырка" в старом Новом Орлеане... Опус V. с fra. Генестаи in ano meo. Операция очень долгая. Алостраэль пришлось мастурбировать Генестаи, чтобы добиться эрекции, и её рука ввела его пенис в мой анус. Оргазм очень сильный и дикий. Эликсир почти весь поглощен. Алостраэль, которой я его предложил, получила лишь несколько капель.

Целью этой магической операции - а вся сексуальная магия должна была иметь цель помимо акта, и без неё была не магией, просто сексом, - было установить Закон Телемы. Кроули, можно сказать, растрачивал себя в актах, которые предназначались для установления Закона "Делай, что изволишь". В кульминационной и завершающей точке Опуса V, Кроули, вне себя от похоти¹², провозглашал низким ясным голосом, медленно и твёрдо, "Установить Закон Телемы". Генестаи комментирует эту операцию во втором томе "Znus is Znees", 1970:

А случилось на самом деле вот что, мой дорогой Мастер Терион: от вашего Цирцеиного очарования у меня не встал; добавлю, что этиловый эфир - вовсе не афродизиак. Вы были в постели между мной и Девственной (sic) Хранительницей Санграаля, которой пришлось лечь на вас, чтобы сделать то, что она сделала, а вы описали в дневнике, - фактически куда больше, чем просто помочь незнакомцу рукой faire gonfleur son andouille [с целью вызвать эрекцию].

Примечания

¹ К огорчению Кроули, Сатана через несколько месяцев был убит.

²

³ "В Видении и Голосе" Babylon пишется как Babalon. Каббалистическое значение этого слова с необычной орфографией - 156, оно соответствует Сиону (Священной Горе) и Городу Пирамид. (В системе Джона Ди Элементальные Таблички или Сторожевые Башни Вселенной представлены набором из 156 фигурок, образующих Пирамиду из 11 ступеней). В то же время, значение Babylon - 165, число, никак не связанное с магическими занятиями Кроули. Таким же образом, формула Эона - ADRAHADABRA (а также написание Aiwass) дают 418, Число Великой Работы. Кроули считал, что написание ABRACADABRA - неправильное.

⁴ Это описание Лии Хирсиг в пору, когда она встретилась с Кроули, не назовешь точным и честным.

⁵ Пять сокровищ священной коровы - это молоко, навоз, моча, мясо и кровь. Смешать их и съесть - обычный ритуал Тантрического Индуизма.

⁶ Т.е. Перси Шелли (прим. перев.)

⁷ Возможно, есть простое объяснение. На фотографии, сделанной в Аббатстве, Джейн Вольф выглядит крепкой лесбиянкой средних лет.

⁸ Из книги Рассела "Znuz is Znees".

⁹ В "Исповедях".

¹⁰ На воровском жаргоне слова znus и znees означают холод (прим. перев.)

¹¹ Герой романа Томаса Харди. (прим. перев).

¹² С телемической точки зрения, сказать, что кто-то "был вне себя от похоти" - вовсе не критика. Совсем наоборот.